Размышления на тему политэкономии

Размышления на тему - Политэкономия
Любое исследование социальных отношений, в том числе экономических, по необходимости должны начинаться с исследования окружающей действительности, среды, в которой эти отношения развиваются.
С высокой степени достоверности можно констатировать, что поверхность планеты Земля очень разнообразна и человечеству, как биологически сформировавшемуся в условиях субтропической саванны виду, приходится прилагать немало специальных усилий для приспособления к конкретному региону. При этом существующее разнообразие весьма динамично во времени и может меняться самым кардинальным образом. Не в последнюю очередь в силу этого специфика приспособления человека к среде в значительней мере отлична от специфики приспособления любых других биологических видов прежде всего тем, что физиологическое притирание к конкретной (динамичной) среде намного медленней материального. С одной стороны вот этот акцент на вещественное приспособление дало, с одной стороны, человечеству гигантскую фору перед другими видами в освоении практически всей сухопутной территории Земли, с другой стороны сделало человечество рабом своих вещей. Вернуться к раю чисто биологической эволюции оно не в состоянии уже хотя бы потому, что своей практической деятельностью его успешно уничтожило. Потому нравится кому или нет, но человечество обречено исключительно и только на социально-техническую эволюцию. С этой точки зрения политэкономия есть попытка осмысления этой эволюции.
Что можно констатировать в качестве исходных постулатов:
1. У человечества нет ограничений в выборе вида социальных отношений.
Выбор был, есть и будет всегда. И сейчас существуют социумы, живущие в первобытной гармонии с природой. В значительной степени это их осознанный выбор. Прекрасно, что у человечества сохранен этот банк первобытных знаний и умений, пусть и в очень узких ареалах обитания. Пусть будет. Конечно, совсем не факт, что он сможет когда-либо помочь выжить всем. Но факт, что в этих условиях живет ничтожная горстка людей, поскольку прежнего рая практически уже нет.
И сейчас можно встретить практически любые общественно-экономические уклады. И рабство, и феодальные отношения, и капитализм в самых разнообразных формах, и социалистические отношения, и полный коммунизм в элитах. Но опять фишка в том, что в элитарном коммунизме живет людей не больше, чем в первобытнообщинном строе. И причина в обоих случаях одна и та же – невозможность ресурсного обеспечения большей популяции.
Выводы из первого лирического отступления:
- не существует никакого «вектора эволюционного развития». Какие будут складываться отношения внутри социума – это вопрос исключительно естественных договоренностей между его членами. Никакой «невидимой руки», толкающей всех в одном направлении, не существует. Все теории поступательного социального развития – утопии. Любое естественное развитие любого социума многовекторное. А политэкономии из всего этого множества всех возможных социальных отношений следует брать к рассмотрению только те, на которые пал выбор большинства членов социума. Другими словами, настоящая политэкономия – это всегда политэкономия большинства социума.
- любая настоящая политэкономия – это ресурсная политэкономия, то есть – упорядоченная система утверждений, как добываются и распределяются популяционные ресурсы между большинством членов социума.
2. Поскольку среда, в которой социум живет и здравствует, является динамичной, что с неизбежностью приводит и к ресурсной динамике, и к динамике самого социума, то настоящая политэкономия не может быть статичной, все выявляемые ею связи и зависимости всегда должны иметь один главный аргумент – время. Любое утверждение политэкономии о любом социальном явлении должно формироваться как функциональная зависимость (в том числе и от других явлений) во времени.
Можно ли человечеству было обойтись без материальных запасов?
Ответ дан историей – нельзя. Все, кто не имел достаточных популяционных ресурсов, вымерли. Но политэкономической точки зрения здесь кроется важнейший, фундаментальный для науки вопрос – а какие ресурсы достаточны и как их измерить?
На этот вопрос ответ дает биология. В сутках только 24 часа. И если за эти 24 часа индивид не способен восстановиться, пополнить свои биологические потребности в воде, в пище … - он обречен. Большинству видов для этого совершенно не нужны все 24 часа. Львиный прайд, к примеру, из суток отдыхает в среднем примерно 18 часов. Оставшихся шести ему вполне достаточно для охоты, питья и всего остального. Этих хищников обычно не волнует, что едят они далеко не каждый день, что остатки пропадают и расхищаются, некоторые отголоски райской жизни для них еще есть, новая добыча относительно регулярно встречается.
У полярных песцов совсем другие условия. Летнее изобилие длится не так уж и долго, и, если песец не наготовит припасов на всю долгую зиму, он погибнет. Чем песцы без устали летом и занимаются. Таким образом, своя ресурсная политэкономия есть и песцов, есть понятие достаточности и есть мера. Достаточно, если запасенных ресурсов песцу хватит до следующего лета с учетом всех возможных потерь.
Итак, достаточный ресурс – воспроизведение популяции, мера – время.
Этот биологический подход вполне применим и к любой человеческой популяции. При прочих равных условиях популяция будет существовать неограниченно долго, пока скорость изменения её биологических ресурсов не станет отрицательной. При этом не имеет принципиального значения, какими биологическими ресурсами оперирует популяция. Будут ли это запасы зерновых или картофеля, запасы китового мяса или птичьих яиц, устриц или рыбы, или всего понемногу, не критично важно, если конкретно эти ресурсы ранее позволяли популяции воспроизводиться. Критично важно чтобы ресурсный запас при всех возможных потерях позволил популяции без катастрофических изменений пережить возможные, ранее встречавшиеся, неблагоприятные условия. Другими словами, политэкономические критерии являются исключительно историческими. Гадать относительно будущего весьма проблематично, но вот сделать выводы из предшествующих катаклизмов и предусмотреть их возможную нейтрализацию, является обязательным подходом на выживание. Чем наши предки успешно занимались, основываясь на здравом смысле, совсем не имея понятия ни о какой политэкономии, кроме чувства самосохранения. Память об экстремальных условиях и наличие ресурсных запасов – естественное состояние любой человеческой популяции, не зависимо от социального строения.
Но одних биологических ресурсов для выживания человеческой популяции маловато будет. Уж так исторически сложилось, что самец шимпанзе (в плане биологии наш не столь уж далекий родственник из приматов) при достаточно скромных по человеческим меркам размере и весе без труда справится с любым чемпионом мира, допустим, по борьбе. В плане биологии человек ничем не соответствует его нынешнему положению главного хищника планеты. По силе, ловкости, скорости мы заведомо проигрываем большинству животных сопоставимых с нами размерах. Не только леопард, но даже волк (тем более стая) может легко расправиться с безоружным человеком. Поэтому второй естественной и обязательной ресурсной составляющей всех человеческих популяций было техническое оснащение. Не пишу оружие, поскольку не бывает единственно возможного применения. И атомной бомбой можно колоть орехи. Технический ресурс съесть, конечно, нельзя, но все популяции, им не обладавшие, давно вымерли. Вот он, технический ресурс, позволил человечеству не только выжить, но стать главным хищником. Таким образом, перед человеком, по сравнению с тем же песцом, ресурсная задача существенно усложнена – за те же самые 24 часа не только самому восстановиться, не только пополнить свой биоресурс, но восстановить и пополнить свой технический ресурс. Пока как-то справляемся. Собственно главная задача политэкономии как раз и состоит в том, чтобы исследовать, как мы с этим справляемся.
Словесного поноса на эту тему существует невероятное количество. Чтобы в нем хоть как-то ориентироваться еще раз установим что и чем мы мерим в рамках политэкономии:
- объектом измерений являются ресурсы, которые предварительно мы разделили на биологические и технические. Ресурсом является и человеческая популяция.
- мерой любых ресурсов является время. Другими словами, исходной мерой любого ресурса является его стоимость и она измеряется в единицах времени на его производство.
Установим важнейший макроэкономический факт, что на сегодняшний момент нам не доступны никакие иные ресурсы и никакие иные популяции, кроме тех, что расположены на планете Земля. Другими словами, в макроэкономическом плане человеческая цивилизация является замкнутой. Все, что она производит, она же и потребляет. Из этого следует основной макроэкономический закон:
- в любой исторический момент времени стоимость всех ресурсов человечества всегда равна сумме времени на его производство.
Из основного макроэкономического закона вытекает и главные производственные критерии:
- понятие средней общественной производительности труда как среднее количество всех ресурсов, производимых одним человеком за единицу времени.
- понятие средней стоимости единицы ресурса, как среднее суммарное количество времени, затрачиваемое на его производство из исходного естественного для Земли состояния.
- понятие средней общественной стоимости труда, как отношение среднего количества потребленных ресурсов к сумме времени на производство всех ресурсов в расчете на одного члена сообщества.
- понятие средней нормы накопления, как отношение разности между средним количеством всех ресурсов, производимых одним человеком, и средним количеством потребленных ресурсов одним человеком за единицу времени.
Следует особо подчеркнуть тот важный момент, что все производственные критерии являются историческими и изменяются во времени. Особенно это касается средней стоимости. В силу изменения производительности труда средняя стоимость единичного ресурса в момент окончания его производства и по прошествии некоторого времени – это разные стоимости. И это находит свое отражение в таких производственных понятиях как, к примеру, наценка, уценка, амортизация и тому подобных.
Особое внимание в политэкономии обращается на такой важный ресурс, как человеческая популяция. Это не только число людей, но и их качество. Под политэкономическим качеством понимается исключительно и только способность к воспроизводству ресурсов. Это возраст, способность к деторождению, к производственному труду, знания, умения и навыки. Потому в любой популяции особое внимание обращается на детей. Вырастить их здоровыми и обученными – главная задача, без решения которой у популяции нет будущего. Старший возраст везде и всегда является обузой и имеет значение только как носитель конкретной исторической памяти, не тех сказок, что расписываются на скрижалях общественного популизма, а тех сказок, что каждый старец придумывает сам. В дилетантских политэкономических теориях гуляет такой экономический показатель как человеко-час. Производительность часа труда Карлоса Слима Элу или Билла Гетс конечно можно сравнить с производительностью труда члена племени масаи, но сравнение только подтвердит, что это – разные производительности. Одни воспроизводят деньги, другие – скот. Более того, затраты времени того же Билла Гейтса на зарабатывание первого миллиарда долларов и 67 миллиарда – это разные затраты в разные времена. И, тем не менее, ни Билл Гейтс, ни те же масаи не могут работать больше, чем 24 часа в сутки, как бы того кому ни хотелось. При этом ни в коем случае не следует ударяться в высокомерный популизм, стричь всех под одну гребенку, предвзято оценивать всех по одному высосанному из пальца критерию. В пустыне доллары хороши только для разведения костра, а навыки приумножения денег ничего не стоят. Как, впрочем, в городе ничего не стоят навыки охоты на антилоп. В итоге любое человеческое сообщество с любой степенью детализации можно дифференциально охарактеризовать:
- численностью
- возрастным, территориальным, производственным, образовательным и прочим распределением
- производимыми ресурсами.
И изменением этих показателей во времени. Значение имеет знание этих показателей, а не единство критериев.
Как социальные существа люди неизбежно вступают в социальные отношения. Из всех социальных отношений политэкономию в первую очередь интересуют ресурсные отношения, как ресурсы производятся и распределяются. Человеческая популяция состоит из иерархического множества популяционных сообществ, ячеек, так или иначе объединенных общностью интересов. Это и государства, и классы, и кланы, и роды, и семьи, шайки и товарищества по интересам. И, хотя человеческая популяция в целом закрыта, её иерархические элементы являются неизбежно открытыми и для них характерны совсем другие закономерности ресурсных отношений, чем для макроэкономики в целом. В свою очередь, связи наличием иерархического структурирования, ресурсные отношения популяции при любой степени детализации всегда можно разделить на две глобальные категории:
- внутренние
- общественные.
К внутренним ресурсным отношениям относится производство и потребление ресурса внутри иерархической ячейки без обмена с другими популяционными ячейками. Это, к примеру, внутригосударственный товарооборот или личное подворное/дачное хозяйство для внутренних нужд. Или бандитский общак. Или оборот ресурсов внутри предприятия, не относящийся к рыночному производству.
К общественным ресурсным отношениям относится все, что так или иначе взаимодействует с ресурсами других популяционных ячеек. Обычно их обозначают емким словом «рынок». И даже если на вас напали пираты или бандит приставил к горлу нож, потребовав кошелек, или банда напала на деревню, или нефтяники выгнали индейцев из их поселения, то это тоже общественные ресурсные отношения, хотя в «обмен» на ваши ресурсы вы в лучшем случае получаете лишь обещание жизни. Это тоже рынок, поскольку ресурсы вашей популяционной ячейки становятся собственностью совсем другой, имеет место быть межэлементное движение ресурсов. Собственно, именно рыночные отношения и составляют квинтэссенцию от классической до новейшей политэкономик, что в целом не верно. В то же время, несмотря на то, что рыночные отношения являются предметом самого пристального внимания, расписаны давно и детально, в них далеко не все прояснено.
Обратимся к классическим примерам, Адам Смит (Исследование о природе и причинах
богатства народов):
«Мне пришлось видеть одну небольшую мануфактуру такого рода, где было занято только десять рабочих и где, следовательно, некоторые из них выполняли по две и по три различные операции. Хотя они были очень бедны и потому недостаточно снабжены необходимыми приспособлениями, они могли, работая с напряжением, выработать все вместе двенадцать с лишним фунтов булавок в день. А так как в фунте считается несколько больше 4 000 булавок средних размеров, то эти десять человек вырабатывали свыше 48 000 булавок в день. Но если бы все они работали в одиночку и независимо друг от друга и если бы они не были приучены к этой специальной работе, то, несомненно, ни один из них не смог бы сработать двадцати, а, может быть, даже и одной булавки в день. Одним словом, они, несомненно, не выработали бы l/240, а может быть, и 1/4800 доли того, что они в состоянии выработать теперь в результате надлежащего разделения и сочетания их различных операций. Во всяком другом ремесле и мануфактуре последствия разделения труда подобны описанным в этом весьма маловажном производстве, хотя во многих из них труд не может быть в такой степени разделен и сведен к таким простым операциям. Однако разделение труда в любом ремесле, в каких бы размерах оно ни было введено, вызывает соответствующее увеличение производительности труда. По-видимому, отделение друг от друга различных профессий и занятий вызывалось этим преимуществом».
Все чудесно, за счет разделения труда десяток рабочих изготовляют свыше 48 000 булавок в день. Причем поодиночке, по мнению Адама Смита, они вряд ли изготовили 10 булавок за тот же день. Оставим эти чудеса кооперации на совести Адама, обратимся к политэкономии.
Первый неизбежный и крайне важный для политэкономии вопрос – почему владелец мануфактуры выбрал изготовление именно булавок, именно 10 рабочими?
Вариаций ответов может быть множество, но, как минимум, владелец мануфактуры знал о неудовлетворенном спросе на булавки и достаточно высокой текущей цене на них, знал где и по какой цене закупить сырье, знал во что ему обойдется наем 10 рабочих, знал, как можно оптимизировать их работу, прикидывал, какова будет себестоимость булавок, знал, как успешно сбыть готовые булавки, окупит ли он вложенные средства в запланированном временном интервале. Без минимума этих знаний ни один здравомыслящий мануфактурщик и пальцем не пошевелит.
Второй, не менее важный для политэкономии вопрос – почему рабочие нанялись на мануфактуру?
Ответов тоже может быть несчетное число, но, как минимум, рабочие посчитали работу на мануфактуре не только допустимой, но и более выгодной тратой времени и сил, чем все остальные варианты.
Что все это означает с точки зрения политэкономии?
1. Мануфактура является открытой популяционной ячейкой с общественным ресурсным отношением.
2. Работа на мануфактуре в первом приближении как минимум не ухудшает выживаемость популяции. У работников мануфактуры есть время для работы, оставшегося времени и зарплаты достаточно для физического и ресурсного восстановления. Как минимум стоимость рабочей силы на мануфактуре не ниже средней общественной стоимости труда. Работнику на мануфактуре выгодно продавать свое время. Иначе добровольно никто не пойдет. Работника не волнует как наниматель распорядится купленным временем, он не претендует на результаты своего проданного труда.
3. Прибыль владельца мануфактуры возможно только в том единственном случае, когда средняя производительность труда на его мануфактуре превышает среднюю общественную. Собственно, разность стоимостей создаваемого ресурса между средней общественной и частной для данной ячейки, составляет изначальный коммерческий интерес владельца капитала. Соответственно, стандартная схема воспроизводства несколько видоизменяется:
КАПИТАЛ – ВРЕМЯ – КАПИТАЛ'.
Под капиталом понимаются все его значимые на данном историческом этапе элементы - и основной, и оборотный …
Под временем понимаются все промежутки времени, необходимые для обновления капитала, в том числе время на все подготовительные операции, время непосредственно на производство, время на реализацию товара, время на восстановление капитала.
Но одного превышения КАПИТАЛ' > КАПИТАЛ не достаточно. Если простое помещение аналогичной суммы в банк за то же время даст больший прирост, то заниматься производственными играми несколько не разумно.
Как правило, все ведущие политэкономисты на этом и останавливались. Но продолжение куда интереснее и поучительнее.
Предположим, наш удачливый владелец мануфактуры все умело провернул, заработал кучу бабок. Что это означает при всех прочих равных условиях?
1. Поскольку численность популяции в числе прочих равных условий не изменилась, но ресурсов произведено больше, то это означает увеличение средней общественной производительности труда. В свою очередь это увеличение средней общественной производительности труда для всех остальных производителей булавок означает относительное падение их производительности со всеми вытекающими из этого для них неприятностями, типа – падение прибыли, разорение ...
2. Соответствующим образом изменяется (уменьшается) средняя стоимость единицы ресурса. Нравится это владельцу мануфактуры или нет, но во все последующие обороты капитала он во все большей мере конкурирует уже с собственным предшествующим производством.
3. Более того, рост производства его булавок с неизбежностью требует роста производства исходного сырья и лавинный эффект с неизбежностью распространяется на все смежные производства. Таким образом, средняя производительность труда растет не только в силу роста производства булавок, но и в силу роста смежных отраслей.
4. Рост производства в смежных отраслях с неизбежностью вызывает рост занятости населения и соответствующий рост стоимости рабочей силы.
5. Активизация и перетекание капитала и рабочей силы с неизбежностью приведут к росту банковского процента, стоимости кредита.
Все эти переходные процессы конечно давно известны экономистам и носят общее название - уменьшение нормы прибыли. Прибыль владельца мануфактуры при всех прочих равных условиях будет экспоненциально падать, пока не произойдет выравнивание средней производительности труда с частной производительностью его мануфактуры, а прибыль владельца не станет ниже банковского процента. Стандартно вся эта оборотная катавасия в своей конечной форме называется - кризис перепроизводства. Другими словами, капиталистический способ производства принципиально не стыкуется с замкнутостью человеческой популяции. Отсюда, в общем-то, понятно, почему продолжение теории даже в современной научной политэкономии максимально скомкано. Одни до кризиса не дожили, другие не смогли разглядеть его причины, третьи замалчивают по идеологическим причинам.
Есть всего один способ в какой-то мере нейтрализовать уменьшение нормы прибыли – безудержное расширение технического ресурса без существенного увеличения числа работников. Напомню, что изначально технический ресурс был выбран как способ нейтрализации нашей биологической уязвимости в межвидовой конкуренции. Сейчас ни о какой межвидовой конкуренции даже речи нет, на первый план вышла внутривидовая конкуренция. Для капиталистического способа производства лучшего повода постоянного расширения технического ресурса и не сыскать. Совсем не плохо, хоть и очень рискованно заиграться, постоянно поощрять конкуренцию между членами сообщества. Даже конкурсы моды, моделей или красоты замышлены исключительно как прекрасные поводы поощрения конкуренции и, как следствие, расширения технического ресурса. Но не придумано лучшего способа повышения нормы прибыли с одновременной консолидацией и ужесточения контроля сообщества как постоянная пропаганда образа врага. Инстинкт самосохранения – один из самых сильных и вся проблема только в одном – посильнее запугать сообщество. Совсем не плохой вариант – когда враг мифический. Еще лучше перманентное военное противостояние с заведомо более слабым противником. Но много лучше натравить друг на друга соседние конкурирующие ячейки – рост реальных запросов от обеих сторон гарантирован. И пока доигрались до того, что с гарантией можем уничтожить самих себя. Такой вот текущий итог приумножения технического ресурса.
Ограничение роста числа работников имеет одно генеральное направление – автоматизация производства. Достижения колоссальные. И вопрос всего один – а куда, в какой ад мы так спешим?
Ну, хорошо, в один прекрасный момент в производстве не останется ни одного работника. Все уйдут в сферу обслуживания, как сейчас мечтается. И возникает ряд закономерных вопросов:
1. А зачем их так много? Элита всегда составляла долю процента популяции, в её обслуживании в столь огромном и, главное, плохо предсказуемом населении нет нужды. Более того, непредсказуемость масс всегда опасна. Следовательно, даже по этой хорошо известной причине популяция неизбежно и катастрофично сожмется.
2. А зачем элита? Если производство на полном автомате, элита в котором – заведомо опять же непредсказуемый и уже потому мешающий элемент, то этот элемент неизбежно будет отброшен, как вредное излишество. Все рычаги и кнопки управления будут автоматически заблокированы, ни к чему не подключены, как внешнее мешающее воздействие. Это в самом лучшем случае. И что?
Лично я как-то не вижу способа долговременного совмещения капитализма и популяции.
Пока картина печальная - постиндустриализация семимильными шагами шагает строго по проторенному капитализмом пути нейтрализации уменьшения нормы прибыли, инстинкт самосохранения подавлен золотым тельцом.